Я представляла Оксану Дмитриеву волевой дамой. Этакой Матвиенко, только демократического толка. Политическая фигура такого масштаба наверняка должна быть крупной. А ещё резкой – всё-таки оппозиция, ну и назидательной - как-никак профессор. Я ошиблась дважды. Она - миниатюрная, улыбчивая - появилась на пороге мурманского отеля, сжимая в руках свою книгу «Противостояние: 20 лет в политике».
Депутат Государственной Думы всех созывов. Среди коллег её величают - «мать Бюджетного кодекса», ведь именно она автор первой его редакции. Во время приезда в Мурманск я прошу её вернуться на четверть века назад, когда она, выпускница финансового института им. Вознесенского по специальности «экономическая кибернетика», возглавляла проблемную лабораторию региональной диагностики.
- До прихода в политику я действительно занималась наукой и была самым молодым доктором наук в России. Удивительно, но в моей докторской диссертации, которая посвящалась региональной диагностике, одним из экспериментальных объектов была Мурманская область. И когда я четверть века назад приезжала сюда, то я останавливалась именно в этой гостинице (тогда она называлась «Полярные зори». - Авт.). К сожалению, с 1989 года изменилось очень мало, хотя я в своём проекте ещё тогда указывала на необходимость развития транспортного узла. А теперь для меня стало абсолютным шоком сообщение о полной приватизации Мурманского морского торгового порта. Буквально недавно увидела постановление о том, что государство отказывается от «золотой акции». Как можно фактически подарить такой порт одной компании? Какой конкретно? Компании, принадлежащей Андрею Мельниченко?
Это компания, которая будет заниматься перевалкой угля, что, во-первых, существенно ограничит возможности многопрофильного порта, а во-вторых, угольная пыль очень вредна для здоровья.
- Возможно, это было какое-то «джентльменское соглашение» с потенциальными инвесторами?
- Всем руководителям нужно чётко понимать, что на инфраструктурные проекты никаких инвесторов быть не может. Они будут просто эксплуатировать то, что создано до них, и монопольно завышать цены. Порт должен быть объектом всеобщего доступа. Не только уголь и нефть, но и контейнерные перевозки. В этом случае допущена стратегическая ошибка, это я вам как экономист говорю. Кстати, программа государственной приватизации много раз подвергалась критике, и я хочу напомнить, что, например, руководство «Роснефти» активно сопротивлялось продаже госпакета. И правильно делало. И надо сказать, что ОАО «РЖД» тоже сопротивлялось совершенно бездумной приватизации.
- Сейчас мы все живём в ожидании худших времён. Ваш прогноз - будет кризис или нет?
- Мой прогноз как всегда правильный, советую всем обратить внимание на него. Ситуация, в которой находится страна, - это не кризис. Но это и не экономический рост, скорее ноль или небольшой спад. Это вообще очень трудно рассчитать, так как можно оценить инфляцию чуть выше, тогда у нас будет небольшой спад. Если вы её оцените меньше, то у нас будет нулевой или микроскопический рост. Вот такая магия цифр. Ситуация плохая. В мире это называют стагфляцией. Чем она хуже кризиса? Классическое антикризисное регулирование - экономика падает, падает, падает, потом отталкивается от дна и пошла вверх. А стагфляция - это когда вы находитесь в трясине. Вас затягивает болото, и вы оттолкнуться не можете. Вот у нас такая ситуация с экономикой. Причём абсолютно рукотворная. Её причины исключительно внутренние, так как она началась ещё до ситуации с Украиной и до решений по санкциям.
- Неужели нет выхода? У нас в стране в моде ручное управление, можно что-нибудь подкрутить и настроить?
- Менять надо всё, и делать надо всё с точностью до наоборот. Мы очень плохо выходили из кризиса 20082009 годов. Мы «кормили» рублями только банки и фондовый рынок, к сожалению. Обрабатывающей промышленности не помогали. В итоге те отрасли, которые умерли, умерли навсегда. Поэтому когда сейчас говорят об экономическом росте в нашей стране, то я задаюсь вопросом, а что у нас должно расти? По нефти и газу мы вышли на предельные мощности советского периода.
- Так, может быть, нам стоит заняться выращиванием кукурузы, как при Хрущёве? Ведь существует мнение, что санкции Запада позволят подняться с колен российскому сельскому хозяйству.
- По поводу кукурузы - это отдельная история. Посмотрим на Мурманскую область. Все ваши горнорудные компании живут и функционируют на тех запасах и на том оборудовании, которое было создано ещё при социализме. Для того чтобы существенно нарастить объёмы производства в сырьевой отрасли, нужны геологоразведка, новые месторождения, новые мощности - старые уже на пределе. Но ни для кого не секрет, что мы, образно выражаясь, продолжаем сидеть на «нефтяной игле».
Мой основной оппонент - бывший министр финансов господин Кудрин сделал всё, чтобы мы и дальше на этой игле находились, так как в период благоприятной внешнеполитической ситуации и экономической конъюнктуры все доходы от нефти и газа были складированы в резервном фонде, в фонде национального благосостояния. Эти огромные средства через стабфонд фактически отправлены за границу, инвестированы в иностранную экономику.
- Оксана Генриховна, я слышала, что вы чуть ли не единственный грамотный специалист в Госдуме, который разбирается в финансовых вопросах. А вы не пытались поделиться своими мыслями с окружающими вас чиновниками и политиками?
- Я это рассказываю, как попугай. Может быть, кто-то в душе и согласен со мной, я имею в виду депутатов из парламентского большинства. Но бюджеты и всякие идеи вложения средств стабфонда в чужую экономику проходят голосами исключительно депутатов одной фракции - «Единой России». Но достоянием общественности это не становится. СМИ реагируют только на скандалы. Если кто-то кого-то облил водой или какая-то драка в Госдуме, то это покажут по всем каналам. А если решаются вопросы, от которых зависит судьба страны, то интереса нет. Конечно, эти вопросы сложные, их нужно понимать, объяснять, подавать, разжёвывать. Но у нас сформировалось потребительское общество. Людям это не интересно.
Например, в своё время в Госдуме рассматривали закон о Росфинагентстве, который прошёл первое чтение. Его смысл фактически сводится к приватизации казны Российской Федерации. Проще - весь стабилизационный фонд страны, все накопленные средства передать в управление открытому акционерному обществу «Росфинагентство», для того чтобы оно эти огромные средства вкладывало опять же исключительно за границу, в чужую экономику. И мы в Госдуме, а это редкий случай, смогли заблокировать этот закон во втором чтении. Был организован сбор подписей через Интернет, мы обратились к депутатам в регионах. Они нас поддержали. Но это очень сложный путь. Как вы можете вывести людей на уличные пикеты против какого-то ОАО? Они просто не понимают, что это такое, чем это грозит стране, как это скажется в дальнейшем на их уровне жизни и перспективах России. Поэтому получается, что самые грандиозные аферы, которые касаются в конечном итоге каждого из нас, проходят в абсолютной тиши.
- Но ведь у вас была возможность войти в правительство РФ, поработать министром труда и соцразвития?
- Действительно, меня пригласили войти в правительство в 1998 году. Если вы помните, это был период, когда исполнительная власть в стране жила по четыре-пять месяцев. Я действительно была министром, пока кабинет Сергея Кириенко не был отправлен в отставку.
- Это назначение стоило вам членства в партии «Яблоко»? Почему вас исключили из оппозиционной партии, казалось бы, что может быть лучше, чем иметь своего министра труда и соцразвития?
- Тогда руководство партии «Яблоко» возражало против вхождения в правительство России, мы много раз этот вопрос обсуждали с Явлинским. Он приводил такие аргументы, что идти в правительство нужно командой, а если идти не в своё правительство и заранее предполагать, что будут противоречия с другими его блоками, то нужно отказываться.
- С тех пор пытались ли ещё раз переманить вас в исполнительную власть? У меня есть ощущение, что оппозиция привыкла критиковать действующую власть и не хочет брать на себя ответственность.
- Единственное правительство, в котором я действительно хотела бы работать, - это правительство Евгения Примакова, которое как раз сменило правительство Сергея Кириенко. Мне тогда Примаков не предложил остаться, хотя теперь мы с ним сотрудничаем, и я возглавляю комитет по социальной политике в Торгово-промышленной палате России. Это моя одна из самых больших наград. Евгений Максимович каждый раз, когда мы встречаемся, говорит - «главная моя ошибка в жизни в том, что я не взял тебя к себе в правительство». А я отвечаю, что «для того, чтобы услышать от вас такое, можно было пожертвовать постом министра». Единственное правительство, в котором я реально хотела и смогла бы работать, это было правительство Примакова. К сожалению, в других - нет, если только председателем.
- Может быть, это штамп, но нас практически убедили в том, что законодательная власть и депутаты - это своего рода синекура, а министры в исполнительных органах власти пашут, «как рабы на галерах», выражаясь словами Путина.
- Я что-то в правительстве страны рабов не видела и галер тоже. Большинство идиотских законопроектов и идиотских реформ исходит от правительства РФ. Закон об образовании с его коммерциализацией, фактический переход к платному здравоохранению, «чудная» монетизация льгот в своё время были внесены из правительства. От них же идёт и провальная пенсионная реформа образца 2002 года, которую мы сейчас расхлёбываем. Правительством формируются и такие бюджеты, в которых превалирует схема отъёма средств у регионов. Они, как рабы на галерах, придумывают, что бы ещё вредного сделать.
- Вы так говорите, будто министры все как один приезжие и жить в этой стране не собираются.
- Когда меня спрашивают, что это - глупость или корысть, то я отвечаю - и то, и другое. У нас уже редкий министр знает ту отрасль, которой управляет. Чаще всего он имеет о ней смутное представление. Более того, не только министры, но и заместители министров, которые приходят к нам при обсуждении бюджета, не могут ответить ни на один конкретный вопрос.
- Но ведь ушёл недавно в отставку один из замов министра экономики якобы из-за несогласия с заморозкой пенсионных накоплений?
- Это как раз тот редкий случай, когда правительство поступило правильно. Во-первых, это не пенсионные накопления, а социальные взносы. Во-вторых, их никто не замораживает, их просто присоединяют к страховой части пенсии. Я так полагаю, что этот демарш имеет корыстную подоплёку. Это представитель финансовых посредников, которых лишат в 2015 году жирненького кусочка.
- Наверное, сейчас всему российскому правительству икается?
- Пусть они там подпрыгивают. Кто-то же должен сказать правду. Вот раньше, при социализме, обвиняли наших красных директоров и отраслевых министров, что у них нет экономического образования. Все они были, как правило, технари. Теперь всё с точностью до наоборот. У нас в правительстве вы с большим трудом найдёте человека с инженерным образованием, который бы понимал перспективы развития естественных наук и военно-промышленного комплекса. Это бич нашего государственного менеджмента. Это, кстати, одна из причин экономического кризиса.
- Мы двадцать лет строим демократическое общество. Вы демократ. Ваш прогноз, построим или нет?
- Я уверена, что не может быть рыночной экономики и частной собственности без демократии. Иначе - это вопиющая коррупция на уровне макроэкономических характеристик. Говорят, что наш российский народ не привык к демократии. Ничего подобного. Самое хорошее социальное самочувствие у наших людей, когда наступают периоды оттепели. Это сразу видно по рождаемости и по продолжительности жизни, особенно у мужчин. У нас мужчины, когда в стране безнадёга и отсутствие какого-то социального прогресса, моментально спиваются, умирают, болеют. Как только социальный оптимизм наступает - сразу увеличиваются рождаемость и продолжительность жизни. Мужчины перестают умирать… Им нужна демократия, чтобы они смогли реализовать свой потенциал и видеть перспективу.