В большом интервью «Уголовные дела - итог проваленных реформ?», которое было опубликовано в «МК» 19 февраля этого года, мы попросили Алексея Преснова, экс-советника губернатора Мурманской области в вопросах энергетики, дать личную оценку тому, что в последнее время наш регион сотрясают скандалы, по которым обвиняются в хищении крупных денежных средств довольно знаковые фигуры края.
- Моя личная оценка будет предвзятой, как, впрочем, и книга «КРЭС. Предвзятые записки». Скандалы в Мурманской области, на мой взгляд, в значительной степени связаны с общей обстановкой в стране. Прошло более 10 лет с тех пор, как нынешняя власть начала в стране в целом, и в Мурманской области в том числе, сложные социально-экономические и административные реформы по всем направлениям, начиная с местного самоуправления и заканчивая тем, что мне ближе, - реформами ЖКХ и электроэнергетики. И можно уже подводить итоги - к сожалению, грустные: почти все реформы или полностью провалены, или оказались половинчатыми и в подавляющем большинстве случаев не достигли своих целей. Люди ничего не получили из того, что ожидали от реформ, а в основном они почувствовали отрицательный эффект.
Сегодня мы начинаем серию публикаций некоторых глав из книги Алексея Викторовича, которые, надеемся, помогут думающим людям разобраться в сложных процессах, происходящих в регионе и стране.
2005-й - начало 2006 года. Впервые и вновь…
Несмотря на то, что в 2004-м - первой половине 2005 года я уже вроде бы был в команде Шубина, с ним я виделся очень редко и о его делах знал немного. Осенью 2004-го, когда я ходил на работу в порт уже «вольным стрелком», как-то по его просьбе поехал в Кандалакшу и встретился там с директором Кандалакшской горэлектросети Сергеем Мосуновым. КГЭС тогда уже находилась в собственности акционеров банка «Таврический», включая Шубина. Я впервые познакомился с предприятием, его проблемами и планами.
В ту поездку я познакомился и с Василием Шамбиром и с КОМЗ, где он директорствовал. Помню, что первые впечатления от Василия Николаевича были самые положительные. Он с увлечением рассказывал, как поднял лежащий в буквальном смысле «на боку» завод, и производил впечатление руководителя, вникающего во все детали производственного процесса, живущего его заботами и проблемами. У него были большие планы по реконструкции производства, создания полного цикла по выпуску деталей дизельных двигателей. Завод потреблял много тепла и электроэнергии, и эти затраты были существенной статьёй в себестоимости продукции. Меня позиционировали как эксперта в энергетике и вообще профессионального инженера, и я, помнится, давал Шамбиру какие-то советы в этой области.
Тогда же я познакомился и с Владимиром Зюзиным, только что прибывшим в Кандалакшу с миссией наладить платёжную дисциплину населения в адрес УЖКХ, и в первую очередь в отношении платежей за тепло. Как я понимал, у Геннадия становилось всё больше проблем в основном бизнесе, в частности с оплатой мазута Кандалакшскому ПТС, которому не платило УЖКХ, в свою очередь объяснявшее это неплатежами населения. Вова Зюзин был гиперактивен, на мой взгляд, немного наивен и недостаточно образован и квалифицирован, но все эти недостатки он с лихвой компенсировал неуёмным желанием что-то всё время делать и помогать Шубину, которого он очень высоко ценил. Наверное, миссия Зюзина в каком-то смысле была первым камнем в основании концепции построения того, что называется сегодня в негативном смысле «вертикально-интегрированной структурой в ЖКХ», - Шубин стремился контролировать не только поставки топлива ресурсникам, но и поставки самих ресурсов, а также их оплату конечными потребителями.
В начале 2005 года цены на мазут существенно выросли по ряду причин, и в первую очередь как раз из-за увеличения объёмов экспорта. Этим занимались уже не отдельные, сравнительно небольшие фирмы и предприниматели типа Шубина, а сами нефтяники и их торговые структуры. На Балтике были введены в строй новые перевалочные мощности. Мазут стал дефицитным товаром. В то же время тарифы на тепло в Мурманской области росли очень низкими темпами. Цена мазута, учтённая в конечных тарифах, перестала отвечать реальности. Возникали явления, позже названные тарифными дисбалансами. Предприятия теплоснабжения стали нести уже не виртуальные, а реальные убытки. Это явилось ещё одной, а затем и главной причиной стремительно нарастающих неплатежей в теплоснабжении, а значит бизнес Шубина - поставки мазута для Кандалакшского ПТС - оказывался ещё менее устойчивым и рентабельным.
К тому же начались разговоры о передаче Кандалакшского ПТС в ТЭКОС, чего добивался Игорь Сабуров, набравший к тому времени значимый административный и политический вес как кандидат губернатора в мэры Мурманска на осенних выборах 2004 года. Сабуров эти выборы проиграл, но влияние на Ю.А. Евдокимова сохранил. У него были свои схемы поставок того же мазута на возглавляемый им ТЭКОС, плюс он дружил с Янчевым, и поэтому Шубин для него был как минимум не друг, а при ближайшем рассмотрении - неприятель. Я был знаком с Сабуровым ещё со времён моей работы в «Колэнерго», он приходил к нам на всяческие праздники, поскольку его жена Галина, интересная женщина, с которой было приятно общаться, работала в соседней службе. Во время работы в порту мы также пересекались, он просил за какую-то компанию, которая ремонтировала дымоходы и трубы на котельных. После неудачных для него выборов 2004 года Сабуров занялся дальнейшим укрупнением ТЭКОСа: помимо поглощения Кандалакшского ПТС, он нацелился и на электросетевые предприятия в Ковдоре, Никеле и Заполярном, находившиеся в областном подчинении. Я искал работу и по старой памяти обратился к нему. Он много говорил о грандиозных планах, спрашивал про Шубина, а затем посоветовал мне предложить свою кандидатуру в качестве директора Кандалакшской горэлектросети, чтобы позже попробовать интегрировать её в ТЭКОС. Насколько я понимал, планы у Сабурова были вполне земные: акционировать и купить ТЭКОС, но прежде сделать из него супермонстра на энергетическом рынке региона. Я понял, что я ему если и нужен, то как агент в стане Шубина, но такой расклад не входил в мои планы.
В Кандалакше действительно стоял вопрос о смене директора КГЭС, но ехать туда работать в отрыве от семьи я не хотел. Да и не видел пока перспективной концепции развития этого предприятия. Моё знакомство с ним произвело удручающее впечатление: огромные долги перед «Колэнерго», слабая материальная база, устаревшее, изношенное оборудование - все прелести коммунальной энергетики начала нулевых. Я вообще не очень понимал цель покупки этого предприятия Шубиным со товарищи из банка «Таврический», ведь совершенно ясно было, что оно глубоко убыточно, недостаточно велико и рано или поздно будет поглощено «Колэнерго». В СМИ его постоянно критиковали, и уже тогда это тенью ложилось как на репутацию Шубина и «Таврического», так и на мэра Голубева. Я высказывался по этому поводу в разговоре с Геннадием и даже написал какой-то текст в защиту КГЭС, объясняя объективность причин его неудовлетворительного финансового состояния. Проблема состояла в том, что текущие операционные затраты предприятия распределялись на сокращавшийся полезный отпуск, учтённый счётчиками и оплатой, по которой, собственно, этот отпуск и считался, в то время как со стороны питающих подстанций «Колэнерго» переток электроэнергии не только не уменьшался, но и возрастал. Это означало рост потерь в сетях КГЭС и, прежде всего, коммерческих - недоплаты и воровства.
В конце мая 2005 года Шубин, очевидно ощущавший тупик в своём бизнес-развитии, созрел. Он пригласил меня на беседу и заявил, что его предыдущий мазутный бизнес постепенно сворачивается, в то же время у него сейчас много производственных активов и ему нужны реальные профессионалы, могущие работать над хозяйственными вопросами и проектами. Он также сказал, что ждёт от меня перестройки всего его производственного бизнеса, вывода его на окупаемость, «запаковки» для дальнейшей продажи. Он говорил довольно долго и много, и не всегда можно было понять, чего же он хочет в действительности. Я думаю, он и сам этого до конца не понимал, но я уже привык к этой его манере «дуться» и воспринимал её нормально, фильтруя то, что действительно было нужно из его общих слов и бравады. Мне в дальнейшем, кстати, это очень помогало в работе с Шубиным. Ему также, мне кажется, нравилось тогда, что я его понимаю, как никто другой.
Так я стал заместителем гендиректора ООО «РИОНИ», которое в то время было основной компанией Геннадия Шубина по управлению его активами. В офисе на ул. Шмидта, где мне выделили стол в той самой приёмной, где сидели в 90-х его номинальные директора, я встретил Алёну Загорье, пришедшую работать к Шубину юристом буквально за несколько дней до меня. Она пришла по рекомендации Балашова, трудилась ранее в его коммерческой структуре «Внештерминал», и он отзывался о ней очень хорошо. Его мнение для меня было важным, но вскоре я и сам убедился, что эта молодая хрупкая девушка была действительно одним из лучших специалистов в области права, которых я когда-либо встречал. Именно с ней мне суждено было строить компании в электроэнергетике региона в следующие 6 лет моей карьеры.
Вторую половину 2005 года я провёл в командировках. У Шубина был завод ферросплавов на Украине, в Донецке, доставшийся ему за какие-то долги, а также завод кровельных материалов в Смоленской области. Оба завода были на грани или в процессе банкротства, по большому счёту находились в состоянии, близком к «руинам», и требовали денег даже на зарплату. Моя задача состояла в оценке их потенциала, выработке предложений по экономии энергоресурсов и формировании концепции их дальнейшего использования. В украинском случае я однозначно высказался за продажу завода. Но Шубин не послушал меня сразу и ещё около года пытался его реанимировать, однако, в конце концов, продал. Я сосредоточился на заводе кровельных материалов в посёлке Верхнеднепровский Смоленской области. Завод тоже «лежал», там было, по-моему, уже два банкротства, и его жизнь теплилась исключительно на энтузиазме людей, проработавших на предприятии всю свою жизнь и живущих в родном для них небольшом посёлке, где другой работы не было. На заводе было довольно мощное битумное хозяйство, и идея состояла в том, чтобы на его базе построить мини-нефтезавод по глубокой переработке мазута и других тяжёлых фракций. Ещё во время работы в порту я изучал нефтепереработку, и в том числе варианты строительства популярных в те годы мини-заводов. Тема была интересная, и я погрузился в работу, бывал на заводе два раза в месяц минимум. С учётом того, что это почти в 400-х километрах от Москвы, а добирались мы туда на самолёте и автомобиле, поездки отнимали много времени и сил. К осени 2005 года я предложил план реконструкции завода, продажи его непрофильных активов и строительства на этой площадке нефтезавода по канадским технологиям. Стоимость проекта составляла около 350 млн рублей. План был отвергнут. Вместо этого завод был заложен под кредиты Сбербанка, деньги от которых пошли на другие проекты. Сам завод был оставлен руководству по принципу - выживайте как хотите за счёт собственных средств и охраняйте заложенное имущество. Эта история окончательно показала мне, что Шубин не мыслит категориями долгосрочных планов и вложений. Ему нужен быстрый результат и большой денежный поток, которым он может пользоваться в настоящем, а не в эфемерном светлом будущем.
Второй вывод состоял в том, что подписывать какие-либо бумаги в бизнесе Шубина нужно с большой осторожностью, также как и становиться директором каких-либо его компаний. Я через пару месяцев своей работы в «РИОНИ» стал её гендиректором по его просьбе, поскольку Николай Додонов, его помощник с середины 90-х и мой знакомый по комсомольскому бизнесу начала этих же годов, отказался. Я не придал значения причине отказа, вроде бы там были ещё какие-то проекты с дорожниками из Кандалакши, где Додонов тоже был директором, но потом я понял, что через «РИОНИ» шли поставки мазута, к которым ни я, ни Додонов не имели никакого отношения, а там во взаимоотношениях с поставщиками было всё не просто. Вскоре это вылилось даже в какое-то расследование по заявлению поставщиков мазута в адрес посредников, у которых покупало мазут «РИОНИ». Тогда я впервые в новейшей российской истории посетил ОБЭП. До этого я посещал только ОБХСС на заре своей карьеры, когда работал в совхозе «Заполярный» в начале 80-х. Дело по «РИОНИ», что называется, рассосалось, но осадок остался.
Третьим выводом для меня стала глубина непонимания Геннадием Шубиным производственных процессов в современной экономике и промышленности. Он был настолько далёк от всего этого, что не был в состоянии проводить элементарные совещания по требующим неотложного внимания вопросам, на которые приезжали действующие директора и специалисты. Он не понимал часто самых простых вещей, которые любому инженеру или производственнику кажутся аксиомой. Соответственно у него рождались в голове какие-то абсолютно нереальные предложения, мысли, достойные известного героя классика русской литературы. Это, конечно, было печально. Я, будучи советским инженером и сыном инженера, помню, как тогда поймал себя на мысли о том, насколько же мы, как страна, деградировали, позволяя людям с таким подходом и образованием вершить судьбами заводов и фабрик, построенных нашими отцами и дедами. Но была и другая стороны медали - почему-то мы, советские инженеры, будучи «такими умными», в большинстве своём в этой глобальной трансформации страны оставались «такими бедными». Ответа, в чём была причина этих явлений, я не находил.
Я пытался помочь коллегам из Смоленской области, поскольку всё же знал Геннадия лучше них, был с ним, в отличие от них, на «ты», а потому имел возможность называть вещи своими именами. Я предлагал ему не вмешиваться в производственные процессы, сосредотачиваться на общих вопросах управления предприятиями, но уже тогда он всё более входил в «роль», считая себя вполне компетентным обсуждать всё что угодно. По этому поводу у нас бывали споры, особенно один на один. Хотя критику он всё же воспринимал, и я видел, что иногда через некоторое время выходил с теми или иными предложениями на таких совещаниях, явно заимствованными из разговоров со мной. Он сохранил эту привычку и в последующем, и я часто использовал этот приём в самые продуктивные годы нашей совместной работы - когда мы строили КРЭС.
Продолжение следует.
* * *
Полную версию книги можно будет приобрести на сайте Digiseller.ru на торговой площадке Plati.ru.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, тех, кто умеет думать и задумывается над волнующими общество вопросами. Интересна она будет и профессионалам отдельные главы довольно глубоко исследуют проблемы становления рынков электроэнергии и ЖКХ. Она будет доступна только в электронной версии, публиковать её печатный вариант автор не планирует.
